Неточные совпадения
Аккуратный
человек в очках снисходительно объяснил ей, что он должен разориться, ежели начнет
торговать нехитрыми изделиями Лонгрена.
Паскаля читал по-французски, Янсена и, отрицая свободу воли, доказывал, что все деяния
человека для себя — насквозь греховны и что свобода ограничена только выбором греха: воевать,
торговать, детей делать…
— Вот — завтра. Воскресенье,
торгую до двух. Помню я тебя
человеком несогласным, а такие и есть самые интересные.
Марина не возвращалась недели три, — в магазине
торговал чернобородый Захарий,
человек молчаливый, с неподвижным, матово-бледным лицом, темные глаза его смотрели грустно, на вопросы он отвечал кратко и тихо; густые, тяжелые волосы простеганы нитями преждевременной седины. Самгин нашел, что этот Захарий очень похож на переодетого монаха и слишком вял, бескровен для того, чтоб служить любовником Марины.
Лодки, с семействами, стоят рядами на одном месте или разъезжают по рейду, занимаясь рыбной ловлей,
торгуют, не то так перевозят
людей с судов на берег и обратно. Все они с навесом, вроде кают. Везде увидишь семейные сцены: обедают, занимаются рукодельем, или мать кормит грудью ребенка.
Здесь же нам сказали, что в корейской столице есть что-то вроде японского подворья, на котором живет до трехсот
человек японцев; они
торгуют своими товарами. А японцы каковы? На вопрос наш,
торгуют ли они с корейцами, отвечали, что
торгуют случайно, когда будто бы тех занесет бурей к их берегам.
— Кого надо? — сердито спросила старуха, находившаяся в дурном расположении духа от неладившегося стана. Кроме того, тайно
торгуя вином, она боялась всяких незнакомых
людей.
— Эх, одолжи отца, припомню! Без сердца вы все, вот что! Чего тебе день али два? Куда ты теперь, в Венецию? Не развалится твоя Венеция в два-то дня. Я Алешку послал бы, да ведь что Алешка в этих делах? Я ведь единственно потому, что ты умный
человек, разве я не вижу. Лесом не
торгуешь, а глаз имеешь. Тут только чтобы видеть: всерьез или нет
человек говорит. Говорю, гляди на бороду: трясется бороденка — значит всерьез.
Судя по описанию, которое он оставил, на берегу застал он не одних только живших здесь айно, но и приехавших к ним
торговать гиляков,
людей бывалых, хорошо знакомых и с Сахалином и с Татарским берегом.
Они лгут только когда
торгуют или беседуют с подозрительным и, по их мнению, опасным
человеком, но, прежде чем сказать ложь, переглядываются друг с другом — чисто детская манера.
— Спасибо, князь, со мной так никто не говорил до сих пор, — проговорила Настасья Филипповна, — меня всё
торговали, а замуж никто еще не сватал из порядочных
людей. Слышали, Афанасий Иваныч? Как вам покажется всё, что князь говорил? Ведь почти что неприлично… Рогожин! Ты погоди уходить-то. Да ты и не уйдешь, я вижу. Может, я еще с тобой отправлюсь. Ты куда везти-то хотел?
— Теперь вольны стали, не заманишь на фабрику, — продолжал Самоварник уже с азартом. — Мочегане-то все поднялись даве, как один
человек, когда я им сказал это самое словечко… Да я первый не пойду на фабрику, плевать мне на нее! Я
торговать сяду в лавку к Груздеву.
Спросите где угодно, в любом магазине, который
торгует сукнами или подтяжками Глуар, — я тоже представитель этой фирмы, — или пуговицами Гелиос, — вы спросите только, кто такой Семен Яковлевич Горизонт, — и вам каждый ответит: «Семен Яковлевич, — это не
человек, а золото, это
человек бескорыстный,
человек брильянтовой честности».
— Никогда не сделаю такой глупости! Явитесь сюда с какой-нибудь почтенной особой и с полицией, и пусть полиция удостоверит, что этот ваш знакомый есть
человек состоятельный, и пускай этот
человек за вас поручится, и пускай, кроме того, полиция удостоверит, что вы берете девушку не для того, чтобы
торговать ею или перепродать в другое заведение, — тогда пожалуйста! С руками и ногами!
— И не многие, потому это выходит
человеку по рассудку его, а второе, и по поведенью; а у нас разве много не дураков-то и не пьяниц!.. Подрядчик! — продолжал Макар Григорьев, уж немного восклицая. — Одно ведь слово это для всех — «подрядчик», а в этом есть большая разница: как вот тоже и «купец» говорят; купец есть миллионер, и купец есть — на лотке кишками протухлыми
торгует.
Людей продавали и дарили, и целыми деревнями, и поодиночке; отдавали в услужение друзьям и знакомым; законтрактовывали партиями на фабрики, заводы, в судовую работу (бурлачество);
торговали рекрутскими квитанциями и проч.
Само собой разумеется, что западные
люди, выслушивая эти рассказы, выводили из них не особенно лестные для России заключения. Страна эта, говорили они, бедная, населенная лапотниками и мякинниками. Когда-то она
торговала с Византией шкурами, воском и медом, но ныне, когда шкуры спущены, а воск и мед за недоимки пошли,
торговать стало нечем. Поэтому нет у нее ни баланса, ни монетной единицы, а остались только желтенькие бумажки, да и те имеют свойство только вызывать веселость местных культурных
людей.
Сродного сословия
людей в курортах почти нет, ибо нельзя же считать таковыми ту незаметную горсть туземных и иноземных негоциантов, которые
торгуют (и бог весть, одним ли тем, что у них на полках лежит?) в бараках и колоннадах вдоль променад, или тех антрепренеров лакейских послуг, которые тем только и отличаются (разумеется, я не говорю о мошне) от обыкновенных лакеев и кнехтов, что имеют право громче произносить: pst! pst!
Отец-то, Самсон Силыч, голицами
торговал на Балчуге; добрые
люди Самсошкою звали, подзатыльниками кормили.
— А оттого, мой друг, что всякому
человеку свой предел от Бога положен. Одному — в гусарах служить, другому — в чиновниках быть, третьему —
торговать, четвертому…
— Я и вправду, братцы, изнеженный
человек, — отвечал с легким вздохом Скуратов, как будто раскаиваясь в своей изнеженности и обращаясь ко всем вообще и ни к кому в особенности, — с самого сызмалетства на черносливе да на пампрусских булках испытан (то есть воспитан. Скуратов нарочно коверкал слова), родимые же братцы мои и теперь еще в Москве свою лавку имеют, в прохожем ряду ветром
торгуют, купцы богатеющие.
— Это Газин, арестант. Он
торгует здесь вином. Когда наторгует денег, то тотчас же их пропивает. Он жесток и зол; впрочем, трезвый смирен; когда же напьется, то весь наружу; на
людей с ножом кидается. Тут уж его унимают.
Кроме хозяина, в магазине
торговал мой брат, Саша Яковов, и старший приказчик — ловкий, липкий и румяный
человек. Саша носил рыженький сюртучок, манишку, галстук, брюки навыпуск, был горд и не замечал меня.
— А откуда бы тебе знать, как они живут? Али ты в гости часто ходишь к ним? Здесь, парень, улица, а на улице человеки не живут, на улице они
торгуют, а то — прошел по ней скоренько да и — опять домой! На улицу
люди выходят одетые, а под одежей не знать, каковы они есть; открыто
человек живет у себя дома, в своих четырех стенах, а как он там живет — это тебе неизвестно!
Я вот, — говорит, — и то-то, и то-то, да и, наконец, я-де не Николай Угодник, я-де овсом не
торгую!“ Этого я не должен был стерпеть и отвечал: „Я вашему превосходительству, как
человеку в делах веры не сведущему, прежде всего должен объяснить, что Николай Угодник был епископ и ничем не
торговал.
Пойдут друг другу набавлять и набавляют, и опять рассердится Марфа Андревна, вскрикнет: «Я, матушка, своими
людьми не
торгую», а госпожа Вихиорова тоже отвечают, что и они не
торгуют, так и опять велят нам с Меттой Ивановной прощаться.
Или, что еще поразительнее, вполне в остальном здоровый душевно, молодой, свободный и даже обеспеченный
человек только оттого, что он назвался и его назвали судебным следователем или земским начальником, хватает несчастную вдову от ее малолетних детей и запирает или устраивает ее заключение в тюрьме, оставляя без матери ее детей, и всё это из-за того, что эта несчастная тайно
торговала вином и этим лишила казну 25 рублей дохода, и не чувствует при этом ни малейшего раскаяния.
Сила Андронович Пазухин был знаменитый
человек в своем роде, хотя и не из богатых; красавец, силач, краснобай — он был мастер на все руки и был не последним
человеком в среде белоглинского купечества, даром что
торговал только крестьянским товаром.
Человек без особенного ума, без способностей случайно становится торгашом, потом богачом,
торгует изо дня в день, без всякой системы, без цели, не имея даже жадности к деньгам,
торгует машинально, и деньги сами идут к нему, а не он к ним.
— Федор Степаныч, — сказала Юлия решительно, — вы уже стары, и скоро бог призовет вас к себе; он спросит вас не о том, как вы
торговали и хорошо ли шли ваши дела, а о том, были ли вы милостивы к
людям; не были ли вы суровы к тем, кто слабее вас, например, к прислуге, к приказчикам?
А вокруг яслей — арабы в белых бурнусах уже успели открыть лавочки и продают оружие, шёлк, сласти, сделанные из воска, тут же какие-то неизвестной нации
люди торгуют вином, женщины, с кувшинами на плечах, идут к источнику за водою, крестьянин ведет осла, нагруженного хворостом, вокруг Младенца — толпа коленопреклоненных
людей, и всюду играют дети.
— Я ведь не Таньку обличаю… Это так вышло… само собой… у меня всю жизнь всё само собой выходило!.. Я даже
человека удушил нечаянно… Не хотел, а удушил. Танька! На те самые деньги, которые я у
человека убитого взял, мы с тобой и
торгуем…
И вот Илья начал
торговать. С утра до вечера он ходил по улицам города с ящиком на груди и, подняв нос кверху, с достоинством поглядывал на
людей. Нахлобучив картуз глубоко на голову, он выгибал кадык и кричал молодым, ломким голосом...
Горецкий. Все в
люди вышли: один брат — ученый, в фершела вышел, да далеко угнали, на Аландские острова; один был в аптеке в мальчиках, да выучился по-немецки, так теперь в кондукторах до немецкой границы ездит; один в Москве у живописца краски трет; которые в писарях у становых да у квартальных; двое в суфлерах ходят по городам; один на телеграфе где-то за Саратовом; а то один в Ростове-на-Дону под греческой фамилией табаком
торгует; я вот в землемеры вышел. Да много нас, всякого звания есть.
— Да, — продолжал Бегушев, все более и более разгорячаясь, — я эту песню начал петь после Лондонской еще выставки, когда все чудеса искусств и изобретений свезли и стали их показывать за шиллинг… Я тут же сказал: «Умерли и поэзия, и мысль, и искусство»… Ищите всего этого теперь на кладбищах, а живые
люди будут только
торговать тем, что наследовали от предков.
Вот этакой меховщик Кун, что ли, который вам шубы шьет, какой-нибудь Никита Селиванович, который своим братом-скотом
торгует; банкиры, спекулянты пенькового буяна, да что-нибудь еще в этом роде — вот это
люди!
Уложение (глава XXV, ст. 11 (и) след.) повторяет указ Михаила Феодоровича, которым «на Москве и в городех о табаке заказ учинен крепкой под смертной казнью, чтоб нигде русские
люди и иноземцы всякие табаку у себя не держали, и не пили, и табаком не
торговали.
Пойдут друг другу набавлять и набавляют, набавляют, и потом рассердится Марфа Андревна, вскрикнет: «Я, матушка, своими
людьми не
торгую», а госпожа Вихиорова тоже отвечают, что и оне не
торгуют, — так и опять велят нам с Меттой Ивановной прощаться.
Едет
человек, с бородой, в синем ли, черном ли кафтане, на сытой лошади, один сидит в ящике: только взглянешь, сыта ли лошадь, сам сыт ли, как сидит, как запряжена лошадь, как ошинена тележка, как сам подпоясан, сейчас видно, на тысячи ли, на сотни ли мужик
торгует.
Я орловский старожил. Весь наш род — все были не последние
люди. Мы имели свой дом на Нижней улице, у Плаутина колодца, и свои ссыпные амбары, и свои барки; держали артель трепачей,
торговали пенькой и вели хлебную ссыпку. Отчаянного большого состояния не имели, но рубля на полтину никогда не ломали и слыли за
людей честных.
О чем жалеть? Когда б ты знала.
Когда бы ты воображала
Неволю душных городов!
Там
люди в кучах, за оградой,
Не дышат утренней прохладой,
Ни вешним запахом лугов;
Любви стыдятся, мысли гонят,
Торгуют волею своей,
Главы пред идолами клонят
И просят денег да цепей.
Что бросил я? Измен волненье,
Предрассуждений приговор,
Толпы безумное гоненье
Или блистательный позор.
Достигаев. Милая Варюша, нельзя ни
торговать, ни воевать, не умея сосчитать, сколько денег в кармане. Про Маланьины деньги узнать можно так: имеется дама Секлетея Полубояринова, она — участница нощных бдений владыки Никандра, а Никандр — всякие деньги любит считать. Кроме того, есть один
человек в епархиальном совете, — мы его оставим в резерве. Ты, Варюша, возьмись переговори с Полубояриновой, и ежели окажется, что деньжата — монастырские, ну, — сами понимаете! Куда это красавица моя ускользнула?
Кисельников (тихо). Знаешь ли ты, кого ты пригреть хочешь?.. Мы с тестем… мошенники! Мы все продали: себя, совесть, я было дочь продал… Мы, пожалуй, еще украдем у тебя что-нибудь. Нам с ним не жить с честными
людьми, нам только
торговать на площади! Нет! Ты нам только изредка когда давай по рублику на товар наш, больше мы не стоим.
Кисельников. Нет, Погуляев, бери их, береги их; Бог тебя не оставит; а нас гони, гони! Мы вам не компания, — вы
люди честные. У нас есть место, оно по нас. (Тестю.) Ну, бери товар, пойдем. Вы живите с Богом, как
люди живут, а мы на площадь
торговать, божиться, душу свою проклинать, мошенничать. Ну, что смотришь! Бери товар! Пойдем, пойдем! (Сбирает свой товар.) Прощайте! Талан-доля, иди за мной… (Уходит.)
Если же подсыльный станет уверять, что он простой
человек и
торгует «для сибе», то Фигура, не вынимая из губ трубки, скажет ему...
Мирович(пожимая плечами). Между теми из них, которые по рождению своему
торгуют, может быть, еще найдется несколько порядочных
человек, так как очень возможно, что сила обстоятельств склоняла их к тому; но ведь супруг ваш по личному вкусу избрал себе ремесло это! Душой, так сказать, стремился плутовать и паразитствовать, и если ты его предпочитаешь мне, чем же я, после того, явлюсь в глазах твоих? Дрянью, которой уж имени нет, и ты не только что разлюбить, но презирать меня должна!
Дед мой был простой крестьянин, отец
торговал в Москве и тоже был простой
человек.
— И расшивы есть, и пряжей
торгуют,
люди капитальные, — отвечал Алексей. — А вот часовенны-то венцы и у того брата и у другого как есть распаялись… Непрочно, стало быть, их по старой-то вере ковали, — с усмешкой прибавил Алексей.
— Истину сказали, что Бог милостив, — перебила ее Манефа. — Да мы-то, окаянные, не мало грешны… Стóим ли того, чтоб он нас миловал?.. Смуты везде, споры, свары, озлобления! Христианское ль то дело?.. Хоть бы эту австрийскую квашню взять… Каков
человек попал в епископы!.. Стяжатель, благодатью Святого Духа ровно горохом
торгует!.. Да еще, вправду ли, нет ли, обносятся слухи, что в душегубстве повинен… За такие ль дела Богу нас миловать?
Деньги давали, жалованье положили, перестал бы только
торговать благодатью да ставил бы в попы
людей достойных, по выбору обществá.